Полная версия книги - "Майор, спеши меня любить (СИ) - Кир Хелен"

С досадой кидаю трубку на стол.

***

Дорогие девочки, буду счастлива, если увижу вашу поддержку в виде лайков, комментариев. И мне, и Михе, и Яне нужны ваши отклики. Очень-очень)))

4. Не отдавай меня им.

Все плывет.

Тихие голоса качают, как в колыбельке. Мне и тревожно, и хорошо.

- Измождена. Кровь плохая. Гемоглобин на нуле, Миш.

Миша …

Это тот, что мне помог. Большой. Сильный. Страшный. Я его боюсь. Он такой грозный.

И так смотрит иногда, что колотить начинает. Понимаю, что не обидит. Он же полицейский. Хотя они бывают разными. Есть те, которые помогают им . Ищут и возвращают. За деньги. Как меня тогда. Не хоч-чу-у!

Пытаюсь поднять голову.

Что ж так кружит? Комната качается.

- Зашибись. И что делать? Может в больницу?

Голос у него очень красивый. Густой, мощный, немного хриплый. Будто пантера урчит.

Подождите. Он сказал о больнице.

Какая больница. Мне нельзя туда. Никак нельзя. Силюсь сказать, но вырывается лишь писк. От страха не могу двух слов сказать.

- Слушай, – тянет женщина. – Видишь, какая она. Давай ее стабилизируем у тебя. Капельницами. Боюсь, если сейчас тронем, – уходят в другую комнату и там разговаривают.

Прислушиваюсь, но бесполезно. Ничего не слышно.

Что мне делать? Противоречия раздирают.

А если они меня найдут? Мама-а-а … Лучше в окно выйду.

- Яна, – на лоб ложится шершавая ладонь.

Досадую на себя. Надо прекратить каждый раз подпрыгивать. Закусывая от усилий губу, помогаю себе руками, поднимаюсь. Одежда съезжает, торопливо захватываю ткань. Нащупываю рядом мягкую уютную подушку, кладу на грудь.

- Сейчас, – бормочу, – немного закружилось. Минутку, – устраиваюсь прямее.

От усилий вспотела и почти закипела.

Михаил сразу останавливается, замечая, как я сжалась. Босые ноги словно врастают в пол. Какие стопы у него большие. Крупные. Джинсы неровно подвернуты, футболка растянутая, и глубокий вырез, грудные огромные мышцы. И я ненормальная, если чуть живая, пялюсь на едва знакомого мужчину.

Стыдно.

Закрываю лицо руками.

- Ян, – гулкий топот. Моих рук касаются его. – Тебе плохо?

Моргаю. Соображаю, как уговорить, убедить человека, которого едва-едва знаю, который подобрал меня, как больного бездомного щенка. Не знаю, как выразить.

Поступаю, как учили.

В благодарность обхватываю его ладонь и целую.

- Э-э … – хищно тянет. – Это зачем, Ян? – резко.

- Вы не понимаете, – пытаюсь объяснить, – Вы просто не понимаете, что для меня сделали.

- Успокойся, – высвобождает руку, резковато отодвигается. Он не доволен? Ноздри Михаила трепещут, в глазах мелькает раздражение. – Больше никогда так не делай.

- Простите, – задушено шепчу.

Этот маленький эпизод рушит что-то, чувствую, как тонкая стеклянная стенка крошится. Во мне, по крайней мере.

Михаил кивает и садится дальше на другой конец дивана. Демонстрирует безопасность. Внимательно смотрит, будто хочет разгадать, увидеть что произошло. А я не могу выдать. Ну не могу рассказать пока ничего. И вряд ли такое случится.

Мне бы только чуть-чуть выздороветь, потом сразу уйду.

- Помыться бы тебе, – лицо вытягивается. Неужели так пахну? – Нет! – Вскидывает ладонь. – Все в порядке, – качает головой, а потом сокрушенно рубит. – Ян! Вот мы взрослые люди, да? Давай начистоту. Тебе нужно смыть плохое самочувствие, понимаешь?

- Да.

Кстати, это правда. Укол подействовал.

- Вот тут, – пододвигает спортивную сумку, – вещи.

- Их тот хмурый парень где взял?

- Не волнуйся. Не украл. Костюм и куртка моей сестры. Теперь это твоё. А вот, – встает и открывает шкаф, – моя футболка. Извини больше ничего нет. Я как-то не рассчитывал, что тут кто-то появится. В ванной все найдешь. Договор?

От волнения начинает колотиться сердечко. То есть вот так раздеться и мыться, когда за стеной мужчина. Так не ворвется же он, наверняка дверь закрывается. Нерешительность борется с диким желанием встать под горячие струи.

Как же хочется. М-м-м … Ну что же делать?

- Давай, иди, – подталкивает Михаил. – Если что нужно, я в комнате.

Дожидаюсь, пока он уходит. Шатаясь, бреду в указанном направлении. Испытываю колоссальное облегчение от того, что на двери есть замок. Только тогда безбоязненно раздеваюсь, торопливо открываю краны.

Моя душа вылетает за пределы тела.

Когда долго лишен обычных человеческих возможностей, то любое простейшее действие начинаешь ценить по-другому. Намыливаюсь несколько раз, долго-долго стою под каскадом водных струй. А потом позволяю себе кутаться в мягкое пушистое полотенце. Сижу в ванной пока подсыхают волосы.

Внезапно голова начинает кружиться. Оседаю на пол. Ругаю себя. Рано поверила в свои силы. Перепарилась. Неловко взмахиваю рукой и роняю с полок флаконы. Грохот жуткий.

- Яна, – голос Михаила совсем рядом, – вот же бл … Надо было тебя раньше вытащить. Час под горячей водой. Держись за меня.

Он берет меня, прижимает к груди. И я купаюсь в его запахе. Михаил пахнет кедром, цитрусом. Странный аромат. Но такой спокойный. Умиротворяющий.

Тук-тук-тук. Равномерный стук сердца убаюкивает.

Опускает в мягкие подушки. Трогает лоб.

Обо мне никто не заботился очень давно. Пару лет точно.

Внутри что-то рвется. Хватаю его за ткань растянутой майки, поднимаюсь навстречу. Совершаю отчаянный рывок доверия. Только бы не предал, как другие.

- Не отдавай меня им.

Мольба вылетает совершенно осознанно. Мужчина замирает. Начинаю бояться, что сейчас разозлится и вышвырнет на улицу. Я проблемная и неудобная. Зачем ему со мной возиться. Но слова, произнесенные спокойным ровным тоном, успокаивают.

- Не думай ни о чем. Спи.

5. Я тебя где-то видел.

- Ты нормальный? – возмущается брат. – Ну на хера, Мих? Ладно. Остановился. Помог. Определи ее в больницу, похлопочи с центром реабилитации. Зачем дома у себя оставил?

Херачу фейспам. Придавливаю Федю взглядом, то там бесполезняк. Таращится нагло и борзо согласно посланным лучам неприязни. Один-один. Не прорежешь.

Нет, мой брат отличный, просто он конченный зануда. Сраный педант. На работе его ценят, но в жизни просто повеситься. Задрочит любого и любую. И еще он очень не любит копаться в лишнем хламе. Выполняет лишь четко поставленные задачи, из которых можно извлечь пользу. Не левачит энтузиазмом никогда.

- Надо, – свожу брови. – Вопросы есть?

- Вот скажи мне, – вальяжно раскидывается в кресле.

- В чем сила, брат? – заканчиваю нашу давнюю присказку.

Точнее не нашу. Из охуенного фильма замес.

- Придурок, – фыркает беззлобно.

Пододвигаю ему чайник, банку растворимого и рафинад. Он выразительно моргает.

- Не батина арабика?

- Заткнись, – морщусь. – Пей давай.

- Мгм, – нагло закуривает в кабинете. Под моим суровым продавливанием, косоротится и толкает форточку. – Матери звонил хоть?

- Хватит! – повышаю голос. – Я там нахуй не сдался и тебе это известно. В семье поколение «Че» не приветствуется. Закроем эту тему.

Федя курит, кабинет заплывает сизым дымом. Раздражаюсь вопросам об отце. Че припекло-то? Спрашивает ... Знает же козлина о ситуации, нахер лезть? Дергаю древнюю раму. Дерево хрустит под руками. Брат отходит в сторону, примиряюще хлопает по плечу.

- Дай хоть сгущенки. У тебя есть, знаю.

Гашу ярость, заталкиваю дальше. Мне не двадцать. Все пережито и забыто. Я взрослый мужик, чтобы на поверхность давнее дерьмо толкать. Каждый живет свою жизнь как хочет, вот и … Короче, аллес. Забыли.

Ладно, хер с тобой. Беру из тумбочки банку сгущенки и двигаю траглодиту. Улыбается так, будто премию выдали. Сладкожрун, а не человек. Но!

Федя специалист узкого профиля. Вот чем я сейчас и воспользуюсь.

- Брат, такое дело.

- Ну?

- По всем показателям моя бродяга из секты сбежала. Знаю одно имя – отец Никодим. Порыть бы, м?