Полная версия книги - "Коллектив авторов - Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии"

Покинутый приют — весь в зарослях плюща.
Тоскливо здесь. Хозяин все забросил,
Нет никого…
И только каждый год
Печальная сюда приходит осень…

Когда он жил на земле,[1747]
В самом далеком странствии
Странницей я не была.
Одна я… Роса окропила
Траву — изголовье мое.

Жизнь хоть сейчас
В промен я отдать могу!
Лишь бы сегодня
Не ждать безнадежно тебя,
Как минувшею ночью.

В сумраке рассвета
Нескончаемы, неудержимы
Роса и слезы…
Одинокая жалоба ветра —
Все, что от ночи осталось.

Когда покидал я столицу,
Дорожным товарищем моим
Была весенняя дымка.
Но ветер осени свищет теперь
Над заставою Сиракава́[1750].

В селенье, среди гор, дорог как не бывало,
Знакомых тропок будто вовсе нет,—
Не видно ничего…
С листвою кленов алой
Упал на землю ярко-белый снег.

Реки горные разбились о плотины,
Что внизу на водах блещущих воздвиглись
Ветром злым.
Поток остановили
Груды облетевших алых листьев!

Тонет в глубоких снегах
Горное наше селенье.
Заметена тропа.
Тот, кто пришел бы сегодня,
Тронул бы сердце мое.

К старым корням цветы,
К родимым гнездовьям птицы
Держат возвратный путь.
Но куда же весна уходит? —
Никто еще не изведал.

Где ж началась она,
Первая весенняя дымка?
Ведь здесь, в Миёсино,
На склоны Ёсинояма
Сыплется, сыплется снег…

На исходе снега
Весна внезапно настала.
Теперь, наверно,
Растают заледенелые
Соловьиные слезы.

На ветку сливы
Слетел соловей и, сердцем
Весну привечая,
Распевает, но все еще
Сыплется, сыплется снег…

Не мог он сдержать
Тревожного нетерпенья,
Тот, кто ветку сломал.
Он подумал: это цветы,—
Снег накануне капели…

Листья клена
Наглухо замели, облетая,
Мое жилище,
А сверчок стрекочет без устали:
Все хочет кого-то дождаться…

Ткет река Тацута́
Полотна алой парчи
Порою десятой луны…
Тонкие нити дождя
Вдоль, потом поперек.

Кажется, только вчера
Сажали ростки молодые…
Как все изменилось вокруг.
Шуршат, шелестят колосья.
Осенний ветер подул.

Пока не блеснет роса
На молодых ростках конопли,
Я не покину тебя.
Пускай увидят родные твои,
Как ухожу на заре.

Нет, даже ты не могла[1751]
Сердце мое утешить,
О вершина Обасутэ́[1752],
Озаренная полной луною
В далеком Сарасина́.

Я, полон грусти, расстаюсь с тобой,
Слезинки светлые дрожат на рукаве,
Как яшма белая!..
Я их возьму с собой,
Пусть это будет память о тебе.

Ах, только удержать бы мне его —
Того, кто от меня решил уйти!..
О вишни лепестки,
Рассыпьтесь по земле,
Преградой будьте на его пути!

Не слышал я, что в мире столько зла.
Не знал, что в нем так радостного мало.
Но вот…
Упавшая из глаз моих слеза
Вдруг сразу мне об этом рассказала!

Ах, только так на свете и бывает!
И полон я напрасною тоской
О той, которую мне больше не увидеть,
Как этот ветерок,
Что скрыт от наших глаз…

На миг один, пока зарницы блеск
Успел бы озарить колосья в поле
В осенний день,—
На самый краткий миг
Я позабыть тебя не волен!

У кленов алых листья облетели,
Но мы жалеть об этом не должны…
Зачем жалеть?
Через просветы в ветках
Увидим нынче яркий блеск луны!

Я от тебя давно не получаю вести
И тщетно вдаль смотрю.
Растет моя тоска…
А в небесах далеких еле-еле
Плывут и исчезают облака…

Что человеческое сердце в этом мире?
Как «лунною травой» окрашенная ткань
Легко меняет цвет,—
В нем постоянства мало:
Сегодня — любит, завтра — нет!..

Опережая ветер, прозвучали
И стихли крики пролетающих гусей,
Что скрылись в облаках,—
А мне привета нет,
Которого я от любимой ждал…

Когда увидишь — лунный свет пробьется
Сквозь гущу сада, где царила мгла
Ветвей и листьев,
Вдруг сожмется сердце,
И скажешь: «Осень! Вот она пришла».

Как странник, я одет, готов к пути,
А путь в волнах безбрежных исчезает…
Когда вернусь?
Не знаю ничего,—
Как белые те облака не знают…

Ах, именно в конце печальном года,
Когда все чаще выпадает снег,
Я понял, что не знает увяданья
И не меняется
Цвет сосен вековых.

Напрасно к зеленым росткам[1753]
Тянет голову жеребенок
Через высокий плетень.
Так и моей любви
Никогда до тебя не достигнуть.

В глубинах сердец
Подземные воды бегут
Кипящим ключом.
Молчанье любви без слов
Сильней, чем слова любви.

Будда здесь неизменно,
С нами всегда,
Но незрим в царстве яви
Прекрасный лик.
Лишь когда все тихо,
На ранней заре,
В смутных грезах порою
Покажется нам.

В тишине предрассветной
Очнешься от сна,
Вдруг нахлынут думы,
Слез не сдержать.
О, когда же, покинув
Земную юдоль,
Вниду в мир запредельный
«Чистой земли»?

Хоть сто дней, сто ночей
Буду спать один,
Но жена только на ночь,
Зачем мне она?
Не желаю такой!
В поздний час до полуночи
С ней хорошо,
Но едва на рассвете
Петух пропоет,
Одолеет печаль
На постели пустой.

Улестил меня клятвой обманщик,
А сам ко мне не пришел.
Пусть в демона обратится
С тремя рогами во лбу,
Чтоб все от него убежали прочь!
Пускай превратится в птицу
На поле, залитом водой,
Чтоб студили его, леденили
Иней, метель, град.
Чтоб ноги отмерзли у него!
Чтоб стал на пруду
Плавучей травой!
Чтоб качался туда, качался сюда,
Качался, шатался на каждом шагу.

На мою красавицу погляжу.
«О, если бы стать мне стеблем плюща!» —
Пожелаю в душе.
С маковки и до самых пят
Я ее обовью.
Хоть режьте, хоть рубите меня,
Никогда вам больше не разделить
Наши две судьбы.

Славно — славно! Чудо как хорошо!
Кто пляшет так хорошо.
Это жрица-мико́[1755], дубовый листок,
Ступица у колеса.
«Ятикума́» и карлик-плясун,[1756]
Кукла в руках скомороха.[1757]
Это в саду посреди цветов
Птичка и мотылек.

Пляши, пляши, улитка!
Если ты не захочешь плясать,
Берегись, под копыта брошу тебя,
Жеребенку дам тебя растоптать,
Теленку дам растоптать, расколоть.
Если красиво станешь плясать,
Пущу погулять в цветочном саду.