Полная версия книги - "Развод. Между нами только ненависть (СИ) - Арская Арина"

Я не позволю Марку и дочери за моей спиной обсуждать то, какая я истеричка и как я себя неправильно веду.

Меня обманули!

Меня предали!

Меня втоптали в грязь!

Меня унизили!

Со мной так нельзя. Вылетаю в коридор и почти на грани аффекта иду в сторону кабинета Марка.

— Вот урод…

— Мам, — слышу голос Димы за спиной, — тебе же папа сказал, чтобы без скандала…

— Пошел в свою комнату, — в ярости оглядываюсь. — Я сама решу, когда скандалить, а когда нет!

— Да пошла ты, — огрызается и хлопает дверь.

Глава 4. Ты умная женщина?

— Пап, я…

— Если ты начнешь мне тут морали читать, доча, то вылетишь пулей, — зло и низко отвечает Марк нашей дочери. — Я уж как-нибудь без сопливых со своей женой разберусь.

— И с любовницей? — спрашивает Яна. — Пап, я не орать приехала. Уж кто-то, а я давно знаю, что с тобой ни о чем не договоришься, если орешь.

Я в молчании Марка аж осязаю его самодовольство и одобрение. Яна у него всегда была любимицей.

Она никогда не капризничала при нем. Даже в два года.

Она всегда к нему ластилась, строила ему умилительные глазки и если что-то очень хотела, то просила шепотом, а после обнимала его за шею и целовала в щеку.

Ну, у какого отца к такой маленькой хитрой подлизе сердце выдержит?

— Пап, не надо вот так все рубить, — тихо говорит Яна.

— Ты все-таки читаешь мне морали, — голос Марка вновь становится строгим и злым. — Я не хочу говорить своим подписчикам, что мои мама и папа разводятся, — голос Яны вздрагивает жалобной обидой, в которую верю даже я.

— А я был против того, чтобы ты постоянно крутилась и вертелась вокруг нас с камерой, — безапелляционно заявляет Марк, — но эта черта у тебя от твоей показушной матери.

Я стою у двери и смотрю на пальцы своих ног. Пытаюсь успокоиться, но как-то слабо получается.

Вот кто я для него, показушница?

Я моментально вскипаю.

— Да я любила показывать другим нашу семью! — врываюсь в кабинет. — Потому что хотела, чтобы мир увидел нашу любовь! И чтобы все стремились к таким отношениям! Чтобы… не разменивали свою жизнь…

— Вот я и не хочу больше разменивать свою жизнь, — заявляет Марк, который развалился на кожанном диванчике у длинного стеллажа с книгами. Смотрит прямо, — на тон ниже, Оля. У меня голова раскалывается от твоих визгов.

— Ты мне изменяешь и требуешь разговаривать шепотом?!

— Да, поэтому считаю до трех, — не моргает и немного прищуривается, — либо я выставлю из кабинета. Ты помешала нашему разговору с дочерью.

— Мам, выдыхай… — Яна касается моей руки, — сейчас с папой надо по деловому… Ну ты, будто его не знаешь…

— Хоть у нашей дочери мозгов побольше, — Марк прищуривается сильнее.

— Я не стану терпеть к себе такое хамское отношение!

— Один, — тихо и четко проговаривает Марк, не спуская с меня взгляда.

— Мама… — Яна хватает меня за руку и сжимает пальцы. — Ты не видишь, папа разъярен?

— Тебе всегда была его подлизой! — я отталкиваю Яну от себя. — Ты всегда любила его больше чем меня!

А у меня крышу рвет. Да, Марк всегда был любимым папочкой, пусть он никогда не спускал с рук капризы, крики и детские истерики. Он многое запрещал, требовал послушания и ждал четкой дисциплины со строгим режимом, но он все равно был “любимым” папулей, которого часто обнимали, целовали и лезли с просьбами почитать сказки.

Господи, да у наших дочерей был график, когда и кого папа первым забирает из школ.

— Два, — вздыхает Марк.

Я теряю семью. Я не знала, что женщине бывает настолько страшно в моменте, когда ты осознаешь, что больше не единственная женщине в судьбе твоего любимого мужа.

Мой Марк, с которым я чувствовала себя особенной женщиной, спит с другой. Целует, ласкает, вдыхает чужие духи у шеи в мелкой испарине, а после ловким и решительным рывком переворачивает охнувшую шмару на живот, потому что он любит сзади…

Фантазия этого наимерезйшего непотребства настолько реальна, что я будто слышу наяву стоны, рык Марка.

— Какой же ты мерзавец! После стольких лет!

— Три.

Марк в мгновение ока оказывается рядом со мной. Яна вскрикивает, пятится, прижав ладони к лицу, но не пытается остановить своего безумного отца.

Марк хищно вскидывает в мою сторону руку, хватает за шею, и я оказываюсь прижата к стене мягким уверенным рывком.

— В одно из своих статей ты, моя дорогая, — приближает ко мне лицо, — вещала, что ни в коем случае не стоит кричать на мужа. Что такое, Оль? Я же внимательно читал все твои тупые, — выдыхает мне в лицо, — опусы.

Меня охватывает холодный ужас перед силой Марка. Он реально способен задушить меня одной рукой без особых усилий.

Передо мной не Марк, а разъяренный зверь, который сожрет надоедливую мышь. Слишком громко пищит.

— Ты, как умная женщина, — сдавливает мою шею в горячих стальных пальцах сильнее, — ведешь себя тихо. Не дергайся, дорогая. Это всего лишь развод.

— Не надо… — хрипло и сдавленно прошу я. — Отпусти…

— Терпеть твои истерики никто не будет, — щурится, и в глазах моего мужа Марка вспыхивает недобрый огонь, — они меня утомили за эти тридцать лет. Теперь будет все иначе.

В глазах темнеет. Руки слабеют, а ноги подкашиваются.

— Папа ведь прав, — тихо говорит в стороне наша старшая дочь Яна, — никому из нас этот скандал не нужен.

Разжимает пальцы, и я оседаю с кашлем на пол к его ногам.

— Да, скандала не будет, — Марк приглаживает волосы и наклоняется ко мне, — потому что вы, девочки, если и будете о нем говорить, то аккуратно и с милыми улыбочками, — поднимает мое лицо за подбородок и вновь с угрозой вглядывается в глаза. — Кстати, ты все же поделись, кто тебе видео прислал? Какая подружка?

Глаза не просто холодные, они — ледяные, и я понимаю, что Марк накажет Ксюшу, когда узнает, что это она прислала видео.

Ей жопа.

Марк, мягко скажем, очень недоволен.

— Я очень не люблю, когда лезут в мою семью, — стискивает мой подбородок до боли. — И это твоя вина, а я тебе потакал. Зря. Но все меняется, дорогая. Я постиг свою мужскую мудрость.

Глава 5. Попроси меня

— Что еще за мужская мудрость? — хрипло говорю я, и от каждого слога побаливают хрящи глотки.

Прижимаю ладонь к шее.

— Нельзя женщине многое позволять, — голос марка вибрирует гневом, — а то она начинает путать берега.

Я смотрю на мужа, как на чужого мужика, который теперь опасен для моей жизни. Еще утром мы завтракали в тишине и спокойствии, а сейчас он готов меня задушить.

— А ты берега не попутал? — шепчу я.

— Нет. Я просто устал от тебя, — прищуривается. — Особенно это я понял сегодня, когда не успел войти, а ты орать начала. С потекшей тушью, растрепанная… Я женился на другой. Не на этой, — он окидывает меня презрительным взглядом, — истеричной, высокомерной дряни, — вновь всматривается в глаза, — я вдруг понял, что мне противно от тебя.

Я не в силах моргнуть.

— Сегодня я это и понял, — он скалится в улыбке. — Мне противно.

— Не смей говорить такие вещи при нашей дочери… — меня начинает трясти крупной дрожью.

Ему противно.

Когда он сказал это вслух, то я аж коже почувствовала его презрение и отвращение. Я будто покрылась липкой холодной слизью, как старый мерзкий слизняк.

— Нашей дочери будет полезно знать, к чему может прийти семья, если быть тобой. Пусть посмотрит на нашем примере и сделает выводы.

Я сейчас должна промолчать, потому что любое мое ехидство будет стоить мне слишком дорого.

Марк в бешенстве, и мне лучше заткнуться. Не надо провоцировать его на новую вспышку агрессии.

— Молчишь? — улыбается и поглаживает меня по щеке. — Вот и молчи.

А после распрямляется и шагает к массивному столу, раздраженно разминая плечи. У дивана затихла испуганная Яна.