Полная версия книги - "Майор, спеши меня любить (СИ) - Кир Хелен"

Федя глушит машину. Выскакиваю почти на ходу, быстро иду в дом. Как вкопанный останавливаюсь около застывшей туши волка. Тревога шкалит на максимум. Что тут было?

Поднимаюсь по ступеням, дергаю ручку. Сейчас, да? Секундой набираю кислорода. Мне надо. Очень надо.

В лицо бахает горячим воздухом. Выхватываю полную картинку происходящего. За столом согнувшись сидит Яна. Бледненькая, уставшая. Хочу произнести имя и не могу. Застревает в горле. Перекрещиваемся взглядами, ни слова не говорим. Я глохну и слепну. Упираюсь ладонью в колени, наконец выдыхаю воздух. Только сейчас доходит, все время не дышал.

- Миш, – поднимаю на зов голову. Яна, шатаясь, держится за край стола, нижняя губа дрожит. – Ты пришел?

- Думала не приду? – хриплю. – Куда же я без тебя теперь, малыш? М?

33. Тебя одну.

В домике никого. На задних замечаю, сейчас все плывет, кроме Яны никого не вижу. Разрывает от эмоций, в который раз плющит, не до конца доходит, что могу такое ощущать. Раскопала девочка во мне, разбила броню накрепко, вытащила живое и пульсирующее наружу.

Так и не понял, как подскочил к ней. В себя прихожу окончательно от прикосновения. Яна такая тонкая, хрупкая, худенькая-худенькая.

- Ян, – мучительно шепчу, будто боль испытываю. С трудом ослабляю зажим, немного отпускаю, а кажется, что совсем. Это нереально терпеть. Посадить бы ее за пазуху, не выпускать больше. – Придавил, да? Прости.

- Держи, Миш, – сама прыгает, смыкает ногами, сжимает бока. Хомут оглушительно сладкий и терпкий, втыкается сухими кипяточными губами в шею. От плотного касания шпарит по спине, ноги ватными становятся. Да моя ты … Моя … – Как же без тебя было страшно.

Поддерживаю под сладкую попочку, надежнее фиксирую. От слов шарашит разрывными пулями. Они дробятся на звуки и намертво входят в кровь, тотчас же, становясь ее частью, теряю голову, лезу под огромный свитер, и как только кожи касаюсь, вздрагиваем.

- Все закончилось, – вжимаюсь лбом. Неудобно жесть, но я хочу ее взгляд. Яночка словно чувствует звериную потребность, ищет точку, где не расплываемся. Как только настраивается видимость, превращаемся в один сплошной кадр. Буквально пожираем друг друга. И снова бьет по венам: моя, моя же! – Ян, чуть с ума не сошел. Девочка … Сладкая … Маленькая …

- Миша, – в одурелой горячке ищет губы, неловко впечатывается. Отвечаю безусловно. Ах, ты же моя Санта Эсмеральда. Горячая, как кипящая лава. Океан бушующий! Все крепче втискиваю в себя, в своем диком лютом желании затолкать под кожу, с вышки слетаю. Яна гладит, блестит слезами, что-то говорит, но я не слышу. Окончательно одуревший, не могу насмотреться. – Я знала, что найдешь. Поэтому сбежала. Я сбежала, Миша-а-а! Не могу! – качает головой. – Я не смогу больше без тебя. Забери меня себе, – отчаянно сверкает глазами, – никогда не отпускай больше.

- Ты чего, малыш? – голосом еле управляю. Редко пугаюсь, но теперь же сам с собой сражаюсь, чтобы оставаться твердым и нерушимым. Что Янка со мной делает, м? Да, конечно, не отпущу! Разве не за этим искал ее. Не понимает? – Ян, ты со мной до конца … – впиваюсь в губки. Они такие мягкие, теплые. – Навсегда. Детка … Детка …

Яна закусывает язык и оставаясь на весу, закрывает лицо руками. Трясется, задыхается. Я понимаю, это отходняк. Надо аккуратнее.

- Как представлю, что … если бы он дотронулся … – пищит, а меня после слов выворачивать из шкуры начинает. – Я бы жить не захотела больше.

- Ш-ш-ш.

Душа в клочья. Найду, убью тварь. С огромным трудом давлю ярость, нельзя пугать малышку. Пусть все стороной пройдет.

Мне плевать, где Федя. Абрек. Уверен, на улице разговаривают, давая нам шанс поговорить тоже. И лучше бы они не заходили в ближайшие полчаса, потому что … Потому что!

- Тихо, – вытираю слезы. – На меня взгляни. Вот так, – глажу скулы. – Никто и никогда не прикоснется к тебе, кроме меня. Никто. Никогда. Поняла, малыш? – много раз подряд кивает. – Остальное забудь сейчас. Все потом. Надо выбираться, поняла?

- Да, Миш. Все сделаю, как скажешь.

- Ян, – тихо говорю. – Мы вместе сделаем, – выделяю слово. – Вместе. Ты просто послушайся меня немного. И не бойся ничего.

- Да. Я поняла, – старается успокоиться. – Поняла.

Еще раз внимательно осматриваю лицо, мельком ощупываю тело на момент повреждений. Не морщится. Смотрит, заливает лучистой синью. Блестящей. Влажной. Манкой.

- Ян, – затягиваю «осмотр», медленнее веду по спине, перехватываю под попочку. – Яночка, – голос сам по себе падает до хрипа. – Ты … – чувствую, как кожа покрывается мурашками и начинает мелко дрожать. Пьянею мгновенно. Осоловело разлепляю глаза, пытаюсь продышаться, потому что нельзя давить. С трудом отлепляю от себя, хочу спустись на пол, или на за что не отвечаю. Но моя сирена, как обезьянка держится. – Что ты делаешь, м?

Опираюсь о деревянное перекрытие, пока Яна тяжело дышит в мои губы. Рот сам по себе распахивается. Держусь ровно мгновение, а потом …

Захлестывает с головой, даже перехлестывает. Не контролирую ничего, прижимаю к стене, поддаю сверху бедрами. Мы целуемся, будто с цепи сорвались.

Стоны, хрипы, жадный захват губ, сплетение языков. Люто … Люто разматывает. Как во сне перехватываем друг друга. Яна дрожит сильно, я перевозбужден так, что рванет сейчас.

- Зайдут … Миш.

- Никто не зайдет, – слепо обещаю, стаскивая мешковатые штаны. Глажу бедра, нежно сминаю. – Не бойся.

- Д-да? Я не знаю …

А сама не прекращает ничего из того, что делает. Да что ж так … пленительно и сладко …

- Прости, – каюсь, хотя понимаю, что уже не остановиться. Все равно прямо тут ее … Прямо тут. Не могу больше. Все в тар-тарары летит нахрен. Лишь одна она значение имеет. – Не могу ждать, – признаюсь бессильно, насилую рот Яночки, нежно и все на грани едва сдерживаемой, сметающей все пределы похоти.

- Дверь!

Дотягиваюсь рукой, бью по щеколде. Она с грохотом падает одновременно со штанами Яны.

- Ближе, – держу на весу за бедра, раскрываю. Ее жар сметает, ее запах дурманит круче любого наркотика.

- М-м-м , – наперебой ряд звуков выдаем.

Освобождаю распухшую от передоза головку и врываюсь. Первые секунды ошарашено прислушиваюсь к волнам, что бегут по телу.

- Не больно?

- Нет! – почти кричит. – Нет!

Почти теряю привычный контроль, Яна дрожит. Ее звонкое «нет» как стартовый пистолет в ушах бахает, позволяя сорваться в пропасть. Наш секс горячий, быстрый, резкий. Обхватываю руками, насаживаю на себя. Малышка сама поддается то вверх, то вниз. Кусает за губу, впивается то в подбородок, то в ухо.

- Скучал! – толкаюсь. – С ума сходил! Яна! – резко, напористо. – Ян …

Упирается затылком в дерево, волосы падают по плечам, путаются. Смотрит пронзительно, горячо. Со стоном пью эмоции, отдаю свои. Рычу, еще раз врываюсь, чуть сильнее, чуть … А-а-а …

- Миш-ша-а-а … Люблю тебя … Тебя одного! Всегда!

34. Приехали.

- Миха, – в дверь громкий стук и тревожный голос Федора. – Быстро собирайтесь. Бегом! Миха, блядь!

С испугом замираю. Стук в дверь заполняет уши тревожным грохотом, а я еще в эйфории плаваю. Подгоняющий голос вносит сумятицу в голову, не могу понять как же так, ведь только что было здорово и опять надо куда-то бежать?

Миша спускает меня, надевает штаны и приводит себя в порядок. Запрокидывает голову, мягко целует в губы.

- Сейчас разберемся.

Толкает щеколду, впуская ледяной воздух. Федя врывается в избушку стремительно и резко, двигается в облаке пара. Мельком осматривает меня, коротко кивает. Заторможено киваю в ответ. Становится снова неуютно, ежусь. Какой он все же неприветливый, кажется, что ненавидит за то, что причиняю массу неприятностей его брату.

Миша без слов прижимает к себе и ласково гладит, для полного успокоения целует в висок.

- Все хорошо. Не бойся. Он лишь с виду такой. Да, Федь? - с нажимом.