Полная версия книги - "Иосиф Прут - Неподдающиеся"

��Ты-ы маленький � тебе по-оменьше, а я бо-оль-шой � мне по-о-больше.

На что ребенок с сарказмом замечает:

��А когда дядя Оня приезжал с фронта, он нам с мамой отдавал все свое масло!

Не знаю, помнит ли об этом нынешний знаменитый кинорежиссер, но эту реплику ребенка я запомнил�

Это было на фронте в 1943 году. После одного организованного мною и удивительно удачно закончившегося поиска в расположении противника я сказал исполнителю этой исключительно тонкой операции:

��Ты � самый лучший командир разведроты в нашей армии!

На что капитан Петр Цушко ответил с его неповторимым южным акцентом:

��Есть � више! И куды више: Казакевич!

Так впервые я услышал эту фамилию. А познакомились мы с Эммануилом Генриховичем уже после войны: у нас оказался общий друг � Веня Рискинд. А так как друзья наших друзей � наши друзья, мы сразу и подружились. Оставаясь на �вы� (Казакевич однажды сказал, что это признак наивысшего уважения), мы называли друг друга уменьшительными именами. Поэтому Казакевич стал для меня просто Эммой.

Сегодня с особой теплотой вспоминая о моем ушедшем товарище, я отлично понимаю, что многие, знавшие Казакевича как писателя (и возможно встречавшиеся с ним ежедневно), сообщат читателям другие подробности, достойные этого крупного самобытного литературного дарования. Мне хотелось бы отметить несколько микрограней лишь одной стороны его сущности: доброту и удивительную человечность.

Воин беспредельной личной храбрости в бою, Казакевич был в мирное время самым мирным из всех моих самых мирных знакомых. Никогда и никто по внешнему его виду, по манере двигаться, по особой фразеологии � такой предельно �гражданской� � не мог бы предположить, что его собеседником является первоклассный армейский разведчик.

Как-то утром раздался телефонный звонок.

��Слушаю!

��С добрым утром, Оня. Говорит Казакевич.

��Здравствуйте, Эммочка!

��Надо сегодня повидаться!

��А что случилось?

��Есть одно большое дело.

��Литературное?�� спросил я.

��Наоборот: финансовое!