Полная версия книги - "Развод. Между нами только ненависть (СИ) - Арская Арина"

Бесит.

— А как вы с Марком познакомились? — спрашиваю я, когда мы начинаем уже вмешивать муку в сладкую яичную смесь.

Стараюсь говорить мило и тихо. Короче, прикидываюсь дурочкой, которая задает вопрос без злого умысла. Просто из любопытства.

— Марк просил не обсуждать наши отношения, — Фаина делает неуклюжий взмах венчиком и поднимает облачко муки.

Ойкает и виновато смотрит на меня, замерев, как испуганный зверек, но это всего лишь игра.

— Ничего страшного…

— Но мне все страшно, — слабо улыбается она и издает короткий смешок, — вздруг ты меня на этой кухне прикончишь?

Она, что, научилась читать мои мысли?

Смеется и возвращается к жидком тесту, в которое понемногу добавляет какао:

— Я шучу, — пожимает плечами, — но, — косится на меня с наигранной опаской, — бывшие жены иногда срываются… Развод — это же не шутки…

Да она напрашивается.

Может, у нее сейчас такой план: выбесить меня, получить порцию моей агрессии, чтобы потом побежать и поплакать в могучую суровую грудь Марка?

— Я еще не бывшая жена, — говорю я и откладываю венчик, — Фаина, чуть помедленнее помешивай тесто. Спешка испортит результат.

— Мне тут историю рассказали о тетке, которая мужа бросила на обочине умирать, — Фаина игнорирует мои слова, — а после еще и свекровь прибила, — качает головой, — в дурку угодила, — смотрит на меня, — тетке пятьдесят пять лет, а ума нет. Может, это ранняя деменция у некоторых? Или климакс так бушует, что мозги отключаются.

Я прищуриваюсь.

Вот же стерва.

О климаксе заговорила и намекнула, что я могу быть из тех женщин, которые после пятидесяти лет сходят с ума.

Ловко.

Знает, на что давить, ведь вопрос угасания фертильности для каждой женщины — болезненный и страшный вопрос.

— Кстати, если что, — Фаина опять ласково улыбается, — у меня есть хороший гинеколог. Он моей маме помог при климаксе. Ее сильно накрыло, и она так резко постарела, но все подправили.

Я не стану реагировать на наглые провокации.

Да, мне пятьдесят. Да, у меня скоро сложный и опасный период в жизни, но я к нему готова, и я не буду сейчас впадать в истерику.

Да, мне пятьдесят. Мне мои года не отменить.

— Спасибо, Фаиночка, — киваю я, — но ты о тесте забыла со всеми этими разговорами о климаксе.

— Да, точно, — очаровательно охает, и вновь ее венчик движется по дну глубокой пластиковой миске. — Надеюсь ты не обиделась… А то…

— Что?

— Пожалуешься Марку, наябедничаешь, что я такая, нехорошая, назвала тебя старой истеричкой, хотя я такого и в мыслях не думала… — обиженно шмыгает. — Женщины часто придумывают лишнего…

Я напряженно ломаю плитку горького шоколада, который я планирую растопить со сливками для начинки.

— Если я пожалуюсь, то Марк тебя накажет, что ли? — спрашиваю холодно.

— Не буду я тебе и о таком рассказывать, — смеется и плечом меня толкает, будто она она моя подруга. — Ты смешная, а говорила, что не подружимся…

Я сама тоже могу попасть в дурку.

Я все изнутри сгорела до черной копоти ненависти и гнева. Руки трясутся, дыхание перехватывает.

— Кстати, я с Димой тоже подружилась, — Фаина поднимает венчик и с него капает густое тесто, — серьезный мальчишка. Прям копия отца… — опять смотрит на меня, — обещаю, не буду я для него злой мачехой. У меня же самой сынок, и я знаю, какие пацаны в этом возрасте колючие, но чувствительные.

Глава 23. Жадная Фаина

Значит, с Димой подружилась.

С моим сыном.

Она теперь живет под одной крышей с моим сыном, и ее слова о том, что она знает, какие мальчики чувствительные в его возрасте, явный намек: она настроит его против меня.

Она хитрая дрянь, и я чувствую, что она та мерзкая бабища, которая может стать сложному подростку старшей подругой, потому что она “современная, безбашенная и клевая”.

А мамы редко бывают клевыми.

— И сколько ждать? — Фаина сидит на корточках перед духовкой и внимательно вглядывается за стеклом дверцы. — Блин, это мои первые кексы, и такие очаровашки получились. А запах какой… ммм…

— Прости, я отлучусь, — тихо говорю я. — В уборную.

Торопливо выхожу из кухни. Прикрываю за собой дверь и кидаюсь в туалет, в котором запираюсь.

Приваливаюсь к холодной кафельной стене и медленно оседаю на пушистый коврик, спрятав лицо в ладонях.

На меня волной нахлынула паника и ужас перед жестокостью Марка, который показал мне, на что способен.

Да, он сейчас меня воспитывает.

Если захочет, то я сяду за один стол с его любовницей и назову ее подругой. Если он захочет, то он заставит смотреть, как развлекается в кровати с Фаиной.

И я совершенно не знаю, как быть с ним.

Все мои женские уловки, хитрости, манипуляции оказались большой наивной глупостью, и он, по сути, их лишь терпел и подыгрывал, пока мои игры в роковую красавицу были милыми.

А потом я охамела.

Всхлипываю и лезу в карман домашних штанов.

Достаю телефон и дрожащими пальцами снимаю блокировку. Захожу в телефонную книгу, и мой палец замирает над “Маркуша”.

Вспоминаю, как этот самый “Маркуша” ломает пальцы, и нажимаю три точки в углу экрана.

Переименовать. Срочно переименовать.

Фантазия рисует жуткую сцену: Марк наблюдает за тем, как темные фигуры в лесу закапывают живого человека и принимает мой звонок. Он продолжает наблюдать за работой своих парней и слышит в трубке:

— Маркуша… Я не могу выбрать, какие туфли купить…

Господи. Всхлипываю и переименовываю Маркушу на Марка, а после нажимаю кнопку вызова.

— Оленька, — в дверь стучит Фаина. — Ты в порядке? Я тебя не обидела?

— Все в порядке, — кусаю ногти, напряженно вслушиваясь в гудки. — Иди следи за кексами. Через пять минут их надо достать.

— Поняла.

Пятый гудок, шестой, и я хочу уже сбросить звонок, но Марк все же отвечает:

— Да, Оля?

— Хватит.

— Не понял.

Прижимаю ладонь к глазам, из которых текут слезы. Память под вздох ожидания на другом конце оживает теплым и светлыми видением, в котором Марк в воскресное утро готовит завтрак и корчит смешные рожицы двухлетнему Диме.

Дима смеется, а из гостиной доносятся песни Яны и Лены, которые устроили утреннее караоке.

— Прошу, хватит, — сипло шепчу я.

Тот Марк и сегодняшний — разные мужчины, и я отказываюсь верить, что мой Маркуша — беспринципный жестокий урод, который останется равнодушен к моим мольбам остановиться.

— Фаина чудит? — небрежно спрашивает Марк.

— Нет… господи, нет… — всхлипываю я. — Марк, я все поняла… Я поняла, что ты страшный и опасный… Поняла… Не надо так со мной. Я не хочу дружить с твоей любовницей. Это унизительно, Марк. Неужели ты не понимаешь?

— Я жду твои кексики, Оля, — Марк не покупается на мои слезы, — правда, теперь они станут не совсем твоими, но это твой выбор.

Гудки и я прижимаю телефон к груди.

— Оля, — подает опечаленный голос Фаина за дверью, — я же тебе не враг. Оля… Послушай меня…

Она делает паузу и ждет, когда я отвечу.

Я встаю, поправляю волосы и открываю дверь. Мрачно смотрю в большие красивые глаза Фаины. У нее длинные густые ресницы.

Ловлю себя на мысли, что с удовольствием повыдергивала эти ресницы одну за другой стальным раскаленным пинцетом.

— Что?

— Мы должны объединиться, Оля, — Фаина слабо улыбается. — Я понимаю, что тебе вся эта ситуация неприятна. Ты ревнуешь, тебе больно… и тебе бы зализать раны, а мне… мне тоже хочется немного иного. Я тоже не хочу, чтобы Марк воспитывал или наказывал тебя. Я тоже хочу, чтобы ты была просто бывшей, с которой он видится редко и только на семейных праздниках.

Сжимаю телефон.

— Я хочу, чтобы он был только моим. Я не хочу делиться нашими отношениями с бывшей женой. И тебе это тоже выгодно, ведь так?

Я молчу. Меня начинает трясти от гнева.

— Делай все, как приказывает Марк, — Фаина касается моей руки. — И давай работать в команде.