Полная версия книги - "Эдуард Лимонов - Великая мать любви"
Я опустил глаза. За моей спиной, в отдалении, были слышны детские голоса. Я давно заметил бродящую по тропинкам группу мальчиков с учителем в сером костюме, белый целлулоидный воротник (прист или кюре, Эдвард?) под горлом. Учитель указывал мальчикам на то или иное растении объяснял каждое слабым голосом. Мальчики послушно записывали в блокноты. У пары мальчиков между теплым носком и короткими штанишками белели абсолютно голые ноги.
Я поднял глаза. Северная дама глядела на меня, не улыбаясь. Одну ногу она, согнув в колене, поставила на скамью, туфель остался на асфальте; другая, каблук продолжал поскребывать асфальт, подергивалась, отставленная в сторону. Близорукость (очки отставали от моего зрения на две диоптрии) не помешала мне увидеть разошедшиеся половинки ее секса. (Не четко, как в "Пэнтхаузе", но размыто, как в "Плэйбое", Эдвард...). Одна рука дамы вцепилась в платье, удерживая его на животе. Аспиринно-белая рука на черном платье.
В представленной сцене не содержалось сексуальности, но присутствовала медицинская стерильность... Словно холодная белая плоть дамы входила в программу осмотра Музея. Тотчас после гербария и корней мандрагоры в банках.
Я встал и удалился с террасы. На пути к воротам меня несколько раз крепко тряхнуло, - пузыри холода, собранного моим телом, насильственно выбрались из меня таким конвульсивным образом.
Последующие сорок пять минут я, против моей воли, провел в лобби отеля. Не попадавшаяся мне еще на глаза девушка в цвету вызвала мне такси. Водителем такси оказалась крепкая женщина, похожая на крепкого мужчину. Я оставил ей так много на чай, что она растерялась.
Сидя в полутемном вагоне поезда я размышлял о том, что мои отношения с незнакомым городом, начавшиеся вполне банально, быстро развились во все более резкие (и все ускоряющиеся) неординарные происшествия. Я был уверен, что если бы я остался в Антверпене, цепь их не оборвалась бы. Уже и Красная площадь и Ботанический Музей могли послужить возможностями-предлогами, использовав которые я мог бы перебраться из моей судьбы в иные судьбы. Но я предпочел не воспользоваться возможностями сознательно. Есть двери, которые не следует открывать. Или же (выразим это по-иному, Эдвард!): не все двери попадающиеся нам, следует открывать.